Неточные совпадения
Впечатление огненной печи еще усиливалось, если смотреть сверху, с балкона: пред ослепленными глазами открывалась продолговатая, в форме могилы, яма, а на дне ее и по бокам в ложах, освещенные пылающей игрой огня,
краснели, жарились лысины
мужчин, таяли, как масло, голые спины, плечи женщин, трещали ладони, аплодируя ярко освещенным и еще более голым певицам.
К Лидии подходили
мужчины и женщины, низко кланялись ей, целовали руку; она вполголоса что-то говорила им, дергая плечами, щеки и уши ее сильно
покраснели. Марина, стоя в углу, слушала Кормилицына; переступая с ноги на ногу, он играл портсигаром; Самгин, подходя, услыхал его мягкие, нерешительные слова...
Тесная группа
мужчин дружно аплодировала, в средине ее важно шагали чернобородые, с бронзовыми лицами, в белых чалмах и бурнусах, их сопровождали зуавы в широких
красных штанах.
За нею, наклоня голову, сгорбясь, шел Поярков, рядом с ним, размахивая шляпой, пел и дирижировал Алексей Гогин; под руку с каким-то задумчивым блондином прошел Петр Усов, оба они в полушубках овчинных; мелькнуло
красное, всегда веселое лицо эсдека Рожкова рядом с бородатым лицом Кутузова; эти — не пели, а, очевидно, спорили, судя по тому, как размахивал руками Рожков; следом за Кутузовым шла Любаша Сомова с Гогиной; шли еще какие-то безымянные, но знакомые Самгину
мужчины, женщины.
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают
мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех
красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и добрый, да…
У
мужчин грубого сукна кафтан, у женщин тоже, но у последних полы и подол обшиты широкой
красной тесьмой; на голове у тех и у других высокие меховые шапки, несмотря на прекрасную, даже жаркую, погоду.
Вон и другие тоже скучают: Савич не знает, будет ли уголь, позволят ли рубить дрова, пустят ли на берег освежиться людям? Барон насупился, думая, удастся ли ему… хоть увидеть женщин. Он уж глазел на все японские лодки, ища между этими голыми телами не такое
красное и жесткое, как у гребцов. Косы и кофты
мужчин вводили его иногда в печальное заблуждение…
В одном месте на большом лугу мы видели группу
мужчин, женщин и детей в ярких, режущих глаза,
красных и синих костюмах: они собирали что-то с деревьев.
В ложе была Mariette и незнакомая дама в
красной накидке и большой, грузной прическе и двое
мужчин: генерал, муж Mariette, красивый, высокий человек с строгим, непроницаемым горбоносым лицом и военной, ватой и крашениной подделанной высокой грудью, и белокурый плешивый человек с пробритым с фосеткой подбородком между двумя торжественными бакенбардами.
Вокруг этой кучки тотчас же образовался круг любопытных и подобострастных перед богатством людей: начальник станции в
красной фуражке, жандарм, всегда присутствующая летом при прибытии поездов худощавая девица в русском костюме с бусами, телеграфист и пассажиры:
мужчины и женщины.
Остальное помещение клуба состояло из шести довольно больших комнат, отличавшихся большей роскошью сравнительно с обстановкой нижнего этажа и танцевального зала; в средней руки столичных трактирах можно встретить такую же вычурную мебель, такие же трюмо под орех, выцветшие драпировки на окнах и дверях. Одна комната была отделана в
красный цвет, другая — в голубой, третья — в зеленый и т. д. На диванчиках сидели дамы и
мужчины, провожавшие Привалова любопытными взглядами.
Исправник, высокий и толстый
мужчина лет пятидесяти с
красным лицом и в усах, увидя приближающегося Дубровского, крякнул и произнес охриплым голосом: «Итак, я вам повторяю то, что уже сказал: по решению уездного суда отныне принадлежите вы Кирилу Петровичу Троекурову, коего лицо представляет здесь господин Шабашкин.
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое
мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным,
красным, чувственным ртом, на котором углы губ хищно опускались книзу; баронесса Тефтинг, маленькая, изящная, бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой; знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский молодой человек, композитор-дилетант, автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по городу.
В это время наверх поднимались двое
мужчин в суконных картузах набекрень, в пиджаках нараспашку, один в синей, другой в
красной рубахах навыпуск под расстегнутыми пиджаками — очевидно, товарищи Симеона по профессии.
Среди
красных, белых, голубых и палевых женских платьев однообразные фигуры
мужчин походили на больших коренастых черных жуков.
Мимо матери мелькали смятенные лица, подпрыгивая, пробегали
мужчины, женщины, лился народ темной лавой, влекомый этой песней, которая напором звуков, казалось, опрокидывала перед собой все, расчищая дорогу. Глядя на
красное знамя вдали, она — не видя — видела лицо сына, его бронзовый лоб и глаза, горевшие ярким огнем веры.
Бутылка портера уже была выпита, и разговор продолжался уже довольно долго в том же роде, когда полы палатки распахнулись, и из нее выступил невысокий свежий
мужчина в синем атласном халате с кисточками, в фуражке с
красным околышем и кокардой. Он вышел, поправляя свои черные усики, и, глядя куда-то на ковер, едва заметным движением плеча ответил на поклоны офицеров.
Один из них, с черной бородой, в
красной феске, красивый
мужчина, был впереди всех, но, добежав шагов на 10 до батереи, остановился и выстрелил и потом снова побежал вперед.
Мельников вошел в блиндаж. Это был толстый (что чрезвычайная редкость между солдатами), рыжий,
красный мужчина, с огромным выпуклым лбом и выпуклыми ясно-голубыми глазами.
О, не
краснейте и не бойтесь меня как
мужчину.
Я видел потом, не веря глазам своим, что на эстраду вдруг откуда-то вскочила студентка (родственница Виргинского), с тем же своим свертком под мышкой, так же одетая, такая же
красная, такая же сытенькая, окруженная двумя-тремя женщинами, двумя-тремя
мужчинами, в сопровождении смертельного врага своего гимназиста.
Мужчины весьма разнообразных возрастов почти все были в круглых пуховых шляпах, под коими они хранили свои завитые у парикмахеров алякоки, и самые франтоватые из них были облечены в длинные и по большей части из белого сукна сюртуки с выпущенными из задних карманов кончиками
красных фуляровых носовых платков; тросточки у всех были тоненькие, из жимолости, более пригодные для того, чтобы отдуть своего ближнего, чем иметь в сих посохах опору для себя.
— Решительным благодеянием, если бы только ревизующий нашу губернию граф Эдлерс… — хотел было Крапчик прямо приступить к изветам на сенатора и губернатора; но в это время вошел новый гость,
мужчина лет сорока пяти, в завитом парике, в черном атласном с
красными крапинками галстуке, в синем, с бронзовыми пуговицами, фраке, в белых из нитяного сукна брюках со штрипками и в щеголеватых лаковых сапожках. По своей гордой и приподнятой физиономии он напоминал несколько англичанина.
Но она также считала для себя унизительным проходить в таких случаях мимо незнакомых
мужчин, опустив глаза,
краснея и делая вид, что ничего не замечает.
Семен Григорьевич Миньчуков,
мужчина длинный, плотный, черноволосый, с облезлыми по середине головы волосами, держался слегка сгибаясь, руки вниз, пальцы грабельками. Он часто улыбался с таким видом, точно сейчас съел что-то запрещенное, но приятное и теперь облизывался. Губы у него ярко-красные, толстые, нос мясистый, лицо вожделяющее, усердное и глупое.
Мужчины поднялись сердитые,
красные, только Ревякин, весело сморщив двустороннее лицо, звенел деньгами, подкидывая их на ладони, и покрикивал...
Не блистала она и нарядами и как-то наивно
краснела, когда навозные Севинье и Рекамье заводили при ней разговор на тему о
мужчине и его свойствах.
Юлия Филипповна. Я не возражала. Не знаю… не знаю я, что такое разврат, но я очень любопытна. Скверное такое, острое любопытство к
мужчине есть у меня. (Варвара Михайловна встает, отходит шага на три в сторону.) Я красива — вот мое несчастие. Уже в шестом классе гимназии учителя смотрели на меня такими глазами, что я чего-то стыдилась и
краснела, а им это доставляло удовольствие, и они вкусно улыбались, как обжоры перед гастрономической лавкой.
В это время подошел к столу высокий
мужчина с усами, с лицом безжизненного цвета, одетый в коротенькую, не по росту, грязную донельзя рубашку, в таких же грязных кальсонах и босиком. Волосы его были растрепаны, глаза еле глядели из-под опухших
красных век. Видно было, что он со страшного похмелья и только что встал от сна.
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы казались еще
краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она почувствовала себя красивой и достойной внимания любого
мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
Тот продолжал; но только вдруг на одном очень поэтическом, по мнению Татьяны Васильевны, монологе начал кашлять, чихать и в заключение до того докашлялся, что заставил дам
покраснеть и потупиться, а
мужчин усмехнуться, и вместе с ними сам добродушно рассмеялся.
Женщинам и здесь доставалось тяжелее, чем
мужчинам, потому что сарафаны облепляли мокрое тело грязными тряпками, на подолах грязь образовывала широкую кайму, голые ноги и башмаки были покрыты сплошным слоем вязкой
красной глины.
Он застал всё общество, оставленное им поутру, на террасе; все, и Надежда Алексеевна между прочими, сидели в кружке около
мужчины лет тридцати двух, смуглого, черноволосого и черноглазого, в бархатной куртке, с небрежно повязанным
красным платком на шее и гитарою в руках.
На пороге кабака находился сам хозяин; это был дюжий, жирный
мужчина с черною, как смоль, бородою и волосами, одетый в
красную рубаху с синими ластовицами и в широкие плисовые шаровары. Он беспрерывно заговаривал с тем или другим, а иногда просто, подмигнув кому-нибудь в толпе, покрикивал: «Эй, парень! А что ж хлебнуть-то? Ась?.. Э-ге-ге, брат! Да ты, как я вижу, алтынник!»
В Приказ вошел чрезвычайно франтоватый молодой
мужчина, перетянутый, как оса, с английским пробором на голове, с усиками, с эспаньолкой, в шитой кружевной рубашке, в черном фраке, с маленькою
красною кокардою в петличке и в светлейших лаковых сапогах.
Прежде нежели Дрейяк что-нибудь понял, высокий плечистый
мужчина без сюртука, с засученными рукавами, с тяжелым железным ломом, повязанный
красным платком, поровнявшись с ним, спросил его громовым голосом: «Ты с нами?» Дрейяк, бледный и уж несколько нездоровый, не мог сообразить, какое может иметь последствие отказ, и потому медлил с ответом; но новый знакомец был нетерпелив, он взял нашего шевалье за шиворот и, сообщив его телу движение, весьма неприятное, повторил вопрос.
Ручной ворон с выкрашенными в
красную краску носом и лапами — это Николай выдумал — бочком прыгает по спинке дивана и, вытягивая шею, старается стащить со стены блестящую бронзовую рамочку. В этой рамочке миниатюрный акварельный портрет молодого
мужчины с приглаженными височками, одетого в темно-зеленый мундир с эполетами, высочайшим
красным воротником и крестиком в петлице. Это сам папа двадцать пять лет тому назад.
— Поднимешь, когда
мужчины будут так плохи. Отдала ли ты Иисусу лилию, которую нашел я в горах? Я встал рано утром, чтоб найти ее, и сегодня было такое
красное солнце, Мария! Рад ли был он? Улыбнулся ли он?
Густая толпа, дым, гам оркестра, голые плечи женщин, подкрашенные глаза, белые пятна столов,
красные, оскотинившиеся лица
мужчин — весь этот шабаш пьяного веселья подействовал на Бориса совсем не так, как я ожидал.
Женщин, как всегда и везде в подобных случаях, было гораздо больше, чем
мужчин; белые,
красные, голубые и других ярких цветов наряды, цветные зонтики, распущенные над головами богомолок, придавали необычный в другое время праздничный вид луговине, весной заливаемой водопольем, а потом посещаемой разве только косцами да охотниками за болотной дичью.
— Поедем, Жилин, одни. Мочи нет, есть хочется, да и жара. На мне рубаху хоть выжми. — А Костылин —
мужчина грузный, толстый, весь
красный, а пот с него так и льет. Подумал Жилин и говорит...
В читальне поднялся невообразимый шум. Евстрат Спиридоныч,
красный как рак, кричал, стуча ногами. Жестяков кричал. Белебухин кричал. Кричали все интеллигенты, но голоса всех их покрывал низкий, густой, придушенный бас
мужчины в маске. Танцы благодаря всеобщей сумятице прекратились, и публика повалила из залы к читальне.
Мужчина с павлиньими перьями приподнялся и вырвал газету из рук у господина в очках. Тот побледнел, потом
покраснел и с удивлением поглядел на прочих интеллигентов, те — на него.
Дверь отворилась, и в читальню вошел широкий, приземистый
мужчина, одетый в кучерской костюм и шляпу с павлиньими перьями, в маске. За ним следом вошли две дамы в масках и лакей с подносом. На подносе была пузатая бутыль с ликером, бутылки три
красного и несколько стаканов.
— На здоровье свет государю боярину ласковому! — заголосили и
мужчины, и женщины. — Сияй, государь, барской лаской-милостью, как на высоком небе сияет
красное солнышко. Свети добротой-щедрото́й, светлая наша боярыня, как ясен месяц светит во темну́ю ночь. Цвети, ненаглядная наша боярышня, расцветай, ровно звездочка яркая. Белей, ровно белый снег, румяней, как заря-зорюшка, нам на радость, себе на пригожесть.
Слушали их больше
мужчины, отличительною чертою которых служат обрюзгшее лицо, большой
красный нос и бессвязные пошлые слова.
По краю сечи лениво, вразвалку, плетется высокий узкоплечий
мужчина лет сорока, в
красной рубахе, латаных господских штанах и в больших сапогах.
Солнце склонялось к горам. Местные парни с винтовками сидели у входа и курили. Никого из
мужчин не выпускали. Катя вышла на крыльцо. На шоссе слабо пыхтел автомобиль, в нем сидел военный в суконном шлеме с
красной звездой, бритый. Перед автомобилем, в почтительной позе, стоял Белозеров. Военный говорил...
Мужчины и женщины визжат и
краснеют, когда он пожимает их руки: больно!!
Кавелин был тогда очень крепкий, средних лет и небольшого роста
мужчина, с
красными щеками, еще не седой, живой выдвижениях. Он носил — после какой-то болезни — на голове шелковую скуфью. Глаза его, живые и блестящие, зорко и экзаменаторски взглядывали на вас. Он не сидел, а двигался около стола, заложив руки в карманы панталон. Был он в вицмундире.